– Мама, – заглянула ко мне в комнату дочь-подросток, – хочу тебе сказать…
Вот когда она так начинает, готовься к худшему. Вид у нее максимально решительный, темные глаза сверкают льдинками, разве что руки не сжимает в кулаки. Притом что сроду никаких отказов ни в чем не знала, не ругали, не обижали, выслушивали-понимали, но каждый раз будто на бой идет: окоп готов, оружие на взводе, хотя палить из него ни разу не доводилось.
– Что, лапушка?
– Мама, у меня будет кот.
Выдох. Потом снова – судорожно – вдох. Так ведь два есть уже!
– Это ваши. А у меня будет свой. Я его с младенчества буду растить.
Понятно. Еще минуту молчу, проверяю. Глаза не опускает, стоит насмерть. Но вижу, что оттаяла.
– А где возьмешь? – заинтересованно спрашиваю.
Она запускает руку натурально в карман и достает оттуда белый комок.
– Подобрала…
– Да ты что, он же задохнуться мог, какой носик черненький.
– Я же аккуратно, миска еще одна где?
– Лапушечка какая, нет, булочка, а если не кот?
– Я знаю – кот.
– А назовешь Снежок?
– Фу, ничего лучше не придумала, мама, ну отдай его…
